НАШИ КАДРЫ

24 Сентябрь 2020

Биографию Акмаля Сыдикова легко изложить в цифрах и фактах: в 26 лет – кандидат медицинских наук, в 31 – защищает докторскую диссертацию, за 4 года осваивает три медицинских специальности: дерматовенеролога, патоморфолога и онколога. А ещё он автор более 70-ти научных работ, шести изобретений, пяти учебно-методических пособий, одной федеральной клинической рекомендации, трёх монографий и четырёх руководств.

Глядя на столь внушительный список достижений, начинаешь думать, что этот человек живёт в каком-то своём, параллельном измерении, где в сутках куда больше 24-х часов.

Мы поговорили с Акмалем о его новой работе, о том, как нужно развивать науку, и о том, почему важно заваливать своих учителей вопросами. А заодно попыталась выведать его личный секрет успеха. Вот, что нам удалось узнать.

О том, как попал в Педиатрический университет

– Я родом из Узбекистана. В 2003-м я поступил году в Ташкентский педиатрический медицинский институт – он ранее назывался Среднеазиатский педиатрический медицинский институт. Через пять лет, на пятом курсе, мне посчастливилось перевестись в наш университет – тогда он ещё был академией. Больше всего мне хотелось обучаться в Санкт-Петербурге. А, так как я учился в педиатрическом институте, то и искал педиатрический вуз с давней историей, с традициями. В Петербург я приехал двадцатилетним мальчишкой, а уехал 33-летним доктором наук.

Я не блистал знаниями в начале учёбы – до пятого курса и переезда. В Петербурге всё поменялось. Когда нет родителей рядом с тобой, когда сам стираешь, сам готовишь, появляется ответственность. Переезд в Санкт-Петербург дал мне всё – и личностные качества и профессионализм.

О выборе специальности

– Во время учёбы мне посчастливилось уехать на практику в университетскую клинику в Берлине. Там я понял, что хочу продолжить обучение именно по специальности дерматовенерология. В Европе и в Америке, эта специальность – одна из самых востребованных. Я вернулся в наш университет, попросился в ординатуру, сдал экзамены в числе первых и два года отучился на кафедре дерматовенерологии под руководством Игоря Александровича Горланова, Дениса Владимировича Заславского, Ларисы Михайловны Леиной и Виталия Прокофьевича Качанова.

В европейских клиниках дерматологи занимаются ещё и патоморфологией – они сами берут биопсию кожи, изучают ткань, под микроскопом. Поэтому я пошёл обучаться в интернатуру на кафедру патологической анатомии. Заведующий кафедры – профессор Руслан Абдуллаевич Насыров – прикрепил меня к доценту кафедры Владимиру Сергеевичу Зайцеву. В тот момент он лучше всех на кафедре знал патологию кожи. И вот, сидя с ним рядом, бок о бок, мы смотрели различные препараты кожи, изучали их, он всё мне объяснял и комментировал.

По его совету я попал к Игорю Николаевичу Чупрову, который в тот момент работал в Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования. Ему я очень благодарен, он меня научил, грубо говоря, азбуке дерматопатологии, дерматоонкопатологии.

О работе над кандидатской

– Я находился то там, то здесь, хотел получить максимум знаний. Моим главным учитель по дерматовенерологии на тот момент был генерал майор медицинской службы, профессор Анатолий Николаевич Родионов . Он был одним из лучших, а, может быть, самым лучшим дерматологом, дерматопатологом XX –XXI веков. Его знали и в России, и в мире. Именно он предложил мне тему кандидатской диссертации, которая и в итоге звучала так: «Клинико-морфологическая и иммуногистохимическая характеристика мелкобляшечного и крупнобляшечного парапсориза (Т-клеточная лимфома кожи)».

Это была сложнейшая тема для ординатора, молодого специалиста, ей мало кто в то время занимался. На сегодняшний день считается, что вопросы изучения лимфом кожи в дерматологии – одни из самых сложных. Я начал собирать материал, опубликовал несколько статей. Мне посчастливилось опять уехать на практику – в университетскую клинику «Charite, Plzen» в Чехию.

Вернувшись, я смог доказать, что достоин быть аспирантом и претендовать на звание кандидата наук. У меня было два научных руководителя – профессор Руслан Абдуллаевич Насыров и профессор Денис Владимирович Заславский. Последнего я называю «учителем моей жизни». Он научил меня практически всему: как общаться с людьми, как реагировать на ту или иную ситуацию, как заниматься наукой.

Так как у меня уже был собран материал, я смог за десять месяцев закончить диссертацию во время обучения в аспирантуре.

Я защищался по теме, где ранее работы выполнялись только профессорами, именитыми учёными. Когда какой-то молодой узбек выходит и начинает доказывать, что он в этом что-то понимает – это очень серьёзный вызов. Помню, на защите мне задали 48 вопросов, и я на все смог ответить. Но, всё равно, 5 человек проголосовали «против», а два – не использовали бюллетени, что тоже считается плохим знаком. Если бы ещё один член диссертационного совета не отдал мне свой голос, то работа не прошла бы защиту.

Так или иначе, общее число голосов было в нашу пользу. А сразу после защиты ко мне подошли два профессора – в том числе, член-корреспондент РАН Андрей Михайлович Иванов – и предложили мне работу.

Мои руководители открыли мне путь в науку и буквально боролись за мою кандидатскую диссертацию. Помню, на следующий день после защиты они мне сказали: «Акмаль, весь город о тебе говорит». Все это меня так воодушевляло, что захотел сразу сесть за докторскую диссертацию.

О докторской диссертации

– Докторскую диссертацию защитить было гораздо легче. Когда ты аспирант, ты не так хорошо владеешь методологией. А с докторской диссертацией ты уже располагаешь необходимым опытом, поэтому и процесс выполнения работы не представляет такой сложности.

Есть негласное правило: докторская диссертация защищается не меньше чем через пять лет после кандидатской. Мне хотелось за эти пять лет полностью уложиться. Что было непросто.

Если кандидатская диссертация отвечает за решение определённых задач, то докторская диссертация должна решить целую научную проблему. Нам удалось решить проблему ранней диагностики и дифференциальной диагностики различных форм эритродермии.

Эритродермия, как заболевание, мало изучена. Протекает она иногда молниеносно: бывает, что вечером человек засыпает, у него всё нормально, а когда просыпается – 90% его кожных покровов поражены и окрашены в красный цвет. Причина неясна. Что это: хроническое заболевание кожи, как псориаз или атопический дерматит, или реакция на внешние факторы?

Нашей задачей было определить критерии диагностики различных форм эритродермии на основе современных иммуногистохимических и молекулярно-генетических исследований. В результате нашей работы были опубликованы 28 научных статей, получены два патента на изобретения: способы диагностики эритродермии морфологическим и молекулярно-генетическими методоми и способ диагностики псориатической эритродермии.

Мы первыми в мире определили критерии дифференциальной диагностики эритродермии на основании рутинного гистологического метода и выявили новый биомаркер псориатической эритродермии. Кроме того, в нашей работе мы разработали гипотезу развития эритродермии и роль кальция в течении этого заболевания. Наша гипотеза, на данный момент, во всём мире поддерживается и является основой для дальнейших работ.

О работе на стыке наук

– Сегодня нельзя смотреть на любую научную проблему односторонне, нужно расширять диапазон. Я имею три специальности – дерматолог, патоморфолог и окнолог. И, хочу сказать, что это очень ценно для меня. Новообразования кожи, лимфомы находятся в зоне ответственности онкологов. Но онкологам подавай настоящую онкологию – где надо резать, химиотерапию назначать. А кожная онкология не всегда сразу того требует. Кожные лимфомы отличаются тем, что сначала они ведут себя неагрессивно, слегка выступают над кожей различными пятнами, бляшками. Но при отсутствии терапии и диагностических методов, эти проблемы, конечно, будут усугубляться. Задача дерматоонкологов – ранняя диагностика и лечение этих болезней.

Этот подход был реализован созданием кафедры дерматоонкопатологии при Ташкентском государственном стоматологическом институте, где на сегодняшний день являюсь заведующим кафедрой. Нам впервые в мире удалось объединить эти три специальности. Постепенно мы организуем службу, направления клинической ординатуры, магистратуры.

О должности в Министерстве здравоохранения Узбекистана

– Ещё в марте этого года я даже не мечтал о возвращении на Родину. Когда мне предложили эту должность, я всю ночь не мог уснуть. Это большая ответственность. Но попытаться улучшить медицинскую науку – это и большая возможность. Поначалу я боялся: одно дело, когда ты оперирующий дерматолог и онколог, практикующий врач. Но тут ты попадаешь на должность, которая предполагает больше бумажной работы.

Оказалось, сидеть в этом кресле не так уж и просто: приходится отстаивать каждый пункт, каждую запятую и точку в своих проектах. Приходишь рано утром, уходишь поздно вечером, и, всё равно, остаются вопросы, которые не успеваешь решить. Ты должен разбираться не только в науке, но и в экономике, в финансах. Это сложно, но это и неплохой профессиональный опыт, я считаю.

Я себя ощущаю, прежде всего, врачом, учёным. Мне тяжело в этой роли. Но это палка о двух концах. Если ты просто врач и научный деятель, то твои вопросы не решаются. Если ты работаешь в Министерстве, ты имеешь возможность что-то изменить.

О том, как развивать науку

– Первый этап – переход всех научно-исследовательских и научно-практических центров на базовое (бюджетное) финансирования. Государство в первую очередь должно выделять деньги на научные штаты. У нас клиницисты – как, например, я – должны параллельно заниматься наукой. Это неправильно. Во всём мире делается иначе. Есть научные сотрудники, которые занимаются только наукой. Государство должно финансировать этих людей. В нашей стране мы подготовили законопроект, согласно которому все научные медицинские учреждения – а это 17 научных центров и 4 научно-исследовательских института – должны перейти на базовое финансирование.

При каждом научно-практическом центре должны открыться виварии, где будут проводиться лабораторные испытания на животных. И это должны быть не просто животные, а линейные животные – с одинаковой родословной. Должна быть бесперебойная поставка этих животных и их разведение.

Что касается, реагентов для проведения экспериментов, то мы предлагаем освободить их от налогообложения. В основном, всё сейчас производится за границей. Если мы отменим налогообложение, то будет проще обеспечить бесперебойные поставки этих реагентов.

Четвёртое и самое главное – это внимание к фундаментальным наукам. Без фундаментальной науки нельзя делать прикладную. Что это значит на практике? Это, например, покупка для университетов такого оборудования как конфокальный микроскоп. На сегодняшний день в России всего 3-4 таких аппарата. Каждый стоит 700 – 800 тыс. долларов, но с его помощью можно делать науку.

О взаимодействии с Альма Матер

– Нам удалось организовать совместную образовательную программу ординатуры по специальности дерматовенерология между СПбГПМУ и Ташкентским государственным стоматологическим институтом. Ординаторы получат как российский, так и узбекский дипломы и сертификаты. В этом году по данной программе смогут начать обучение 5-10 человек.

О секрете успеха

– Я каждое утро просыпаюсь и стараюсь мотивировать себя, чтобы найти что-то новое. Знания даются благодаря упорству. Во время учёбы я не отставал от преподавателей, бесконечно задавал вопросы: почему, почему, почему. Я хотел добиться глубоких ответов. Должны быть люди, которые тебя понимают и поддерживают и очень важно твоя личная настойчивость. У нас есть много профессоров, которые хотят дать знания. Но многие студенты и молодые специалисты не хотят получать углублённые знания. Почему-то они не торопятся, что-то сделать. А мне хотелось стать самым молодым кандидатом, доктором наук и так далее.

Профессор кафедры дерматовенерологии СПбГПМУ, главный специалист по дерматовенерологии и косметологии Минздрава РФ в Северо-Западном федеральном округе Денис Заславский об Акмале Сыдикове.

– Акмаль мне запомнился тем, прежде всего, что он проявил очень большую настойчивость при поступлении в ординатуру. После окончания университета он очень желал стать дерматологом. На нашу кафедру сложно поступить, очень большой конкурс. Но он прошёл этот отбор. Во время обучения он слышал и слушал своего учителя. Он сумел конвертировать и развить полученные знания, при этом, не забыть своих учителей и возвращаться к ним с новыми идеями.

Многие доктора сейчас хотят стать косметологами. Но косметологов много, а хорошего дерматогистопатолога очень сложно найти, их буквально несколько человек на всю Россию. Я ему посоветовал обучаться в интернатуре по патанатомии и в ординатуре по онкологии. Он услышал мой совет, что можно быть по-настоящему уникальным специалистом.

У Акмаля было много зарубежных стажировок. Каждый раз, когда он уезжал за границу, я думал, что он не вернётся, увлёкшись работой в европейской стране. Но он каждый раз возвращался, не предавал меня. И у меня была мотивация помогать ему двигаться дальше.

Кроме всех наших научных достижений, нам удалось определить новый способ диагностики лихеноидной реакции кожи. Метод получился неинвазивным – мы не берём биопсию кожи. Об этом симптоме была опубликована большая оригинальная статья в европейском журнале, теперь он носит название «симптом Сыдикова и Заславского».

Источник: gpmu.org